Девочка-старлетка, училась на сценическом отделении, мечтала о сцене и получила то, о чем мечтала. Путь не был простым требовал непростых решений, которые несколько противоречили натуре девочки, но мучения привели того человека, которым стала Мила после жизненных перипетий к определенному успеху и популярности со всеми вытекающими.
Стоически выдерживает нападения завистников.

Серия 1

К выходу готовится третий альбом Терри. Он должен стать прорывом. При записи альбома были измотаны километровые клубки нервов: не только продюсер и музыканты, но даже сама Терри, при ее пробивном характере и мегаактивной жизненной позиции стала ловить себя на мысли, что работает уже за пределом своих физических возможностей. Музыканты и продюсер вообще были уже хорошо загнаны, но избавляться от балласта было еще рано.

Терри фанатично работала над синглами этого альбома, этой путевки из мира сомнительных старлеток на большую сцену. Этот альбом был для нее путевкой в жизнь, выходом на новый уровень, она жила им каждую секунду в течение вот уже шести месяцев и полностью выкладывалась в звукозаписывающей студии, отдавала себя всю, всю душу, все силы — это была отчаянная ставка, и Терри видела в ней реальную возможность выиграть турнир, который вела с обществом и музыкой всю жизнь.

Вчера они записали последний сингл: группа, музыканты, продюсер, менеджер проекта выдохнули, стали поздравлять друг друга, а Терри просто сползла по стене: в ней ничего больше не осталось. Только обрывки слов и песен. Дрожащими руками она раскурила косяк, и сделал глубокую затяжку, менеджер схватил ее за руку и начал что-то кричать, дал ей пощечину. Все молча и ошарашено смотрели на них с Терри. Кажется, у нее была истерика, она разодрала менеджеру лицо ногтями с искренним желанием выцарапать глаза, рыдала, смеялась как безумная — это был настоящий нервный срыв. Кажется, он угрожал сдать ее то ли в психушку, то ли в наркодиспансер. Кажется, она тоже обещала ему много всего интересного. Все стояли и смотрели ошарашено, кто-то попробовал схватить ее за плечи и то ли зафиксировать, то ли успокоить. Кажется, она была с этим не согласна...

Этот альбом опустошил и измотал ее. Единственное, чего она хотела — отвязаться на время от этого неизбежного балласта карьеры в шоубизе — от этих людей, побыть одной и восстановить силы. Что такого ужасного в том, что бы немного расслабиться: это всего лишь косячок, она же не продает детей на органы, а эти бездарности ни черта не понимают. И скорее всего не оставят ее в покое. Надо уехать, просто взять и уехать никого не предупреждая куда-нибудь, где ее точно никто не ждет и не будет искать. На остров... на экскурсию... на экскурсию на остров: просто побыть одной в другом месте, далеко от... от всего этого. Послушать музыку... пение птиц там ну или еще что-нибудь, все что угодно, только бы пару дней не видеть всех этих людей и не слышать их бездарные вопросы. Ощутить землю под ногами, ступить босиком на траву, на асфальт, ощутить воду, вновь почувствовать тишину и запахи — это то, чего она действительно хотела сейчас. Стать восприятием, отдать голову в объятия наушников и забыться, хотя бы ненадолго. И избавиться от этого дымного дурмана.

Серия 2

Тебе 8 лет и ты в церкви, поешь в хоре. Кончилась проповедь, и, по знаку диякониссы, вы затягиваете Херувимскую песнь... Самая сложная, но самая красивая тема всей литургии...

Десять нежных детских голосов начинают ангельскую песнь: «Иже херувимы тайно образующе и животворящей Троице трисвятую песнь приносяще! Всякое ныне житейское попечение...»

Самая чистая музыка в мире. И ты, маленькая Тереза — ее часть.

Ты не видишь лица бабушки с хоров, но знаешь что она где-то рядом, и что она улыбается. И что слышит твой голос.

И воздух пахнет свечами, как медом. И в окно сквозь прохладный полумрак в храм падает тонкий, видимый луч света, золотя головы людей.

«...яко да Царя всех подимем, ангельськими невидимо дориносима чинми. Аллилуйа.»

Песнь кончилась, и дьякон читает тропари. Есть время передохнуть, пока не началась евхаристия.

Батюшка выносит святые дары, ты снова разглядываешь его лицо. Оно знакомо тебе с детства, он крестил тебя и причащает каждое воскресенье: батюшка Леонид молод, но чуть полноват, у него аккуратная рыжая борода, серые добрые глаза за стеклами квадратных очков... самые добрые глаза на свете.

Бабушка рассказывала тебе историю про Сына Бога, который так любил людей, что спас их всех и искупил их грехи. Потом ты узнала, что он умер за всех людей на кресте.

Ты наизусть знаешь скорбное лицо распятого, кого одинаково изображают и латиняне и греки — худое аскетичное лицо, большие широко расставленные глаза, правильный прямой нос, аккуратная бородка, падающие на плечи кудри... но, глядя на его лицо, ты всегда будешь вспоминать лицо того приходского скромного батюшки в церкви в городке, где ты родилась и выросла.

«И время правды и чистоты.»

Серия 3

Ты сидишь у Кирилла Андреевича в офисе, на темно-красном кожаном диване.

Ты чуть устала и раздражена, он курит, хотя ты не очень этого любишь. Вы тяните хороший виски со льдом... но качественный алкоголь даже больше не радует, так ты заебалась... и слушаешь Кирилла, как он разглагольствует, с его характерными интонациями:

«Нет-нет, Теееерри, дееточка, я понимаю, как ты устала. Ты впахиваешь как президент Россиии!! Конееечно, тебе надо отдохнуть. Езжай в эту экскурсиию, на оостров... на что угодно! Но чего я только прошу — это совместить приятное с полезным. С полееезным для твоей, детка, карьеры! Для твоей, не для моеей! Ты пойми, ничего плохого в этом неет, это — треееенд. Саамый шик. Причем даже не так — это будет модно завтра. Я в этом бизнесе 15 лет, у меня чутье на такие вещи! К тому же мы никого не обманываем, этот... эмм... святой дедушка? — твой предок, в самом деле, прадедушка... мы никого не обманываем, детка! Просто привези их, оооок? Похороним здесь, с твоими... бабушка, дедушка, они же здесь похоронены? А потом черкнем статью в газетку, в три газеты! Ток-шоу, одно-два... Это ооочень крутое паблисити! И ты, детка, будешь не просто очередная старлетка, а девушка с историей! Надо расти над собой.»

Ты лениво думаешь о маме, и о том, как бабушка была бы.. рада? Маме наверняка это понравится, она любит всю эту нашу благородную наследственность.

И бабушка... это ведь ее отец. Арсений Сарский. Святой Арсений Сарский. Бабушкин папа.

Да, она будет рада. А что что же тут плохого?

Кирилл Андреевич ждет ответа — ты отвечаешь: «Да, ооок, Киря, забились. Сделаю, раз надо.»

И поднимаешь бокал к губам... твой шикарный виски пахнет пеплом.

Серия 4

Ты оторвала глаза от газеты.

— Киря, ты мне после такого про паблисити больше не заикайся.

— Слушай, текст на утверждение мы запраааашивали, и нам присылали. В печать пошла соооовсем другая история, и это нам урок. С газетой больше работать не бууудем.

— Ты вообще понимаешь, что это значит? Это моя мама прочитает. Она такой славы для дочери хотела, думаешь?

— По крайней мере, здесь не написано, что ты куришь травку или что-то вроде тогоо.

Ты проглатываешь комок. Киря это замечает и говорит:

— Ладно, извини. Это на самом деле коо-сяяк.

Ты молча смотришь на него.

— Блядь, это не каламбур. Я имею в виду, что мы облажаались.